Сокол держался цепкими когтями за перчатку и зорко следил, как мы подходим. Виталий попросил не приближаться и не размахивать руками: Аспан – охранник, любое резкое движение он может посчитать нападением на хозяина, и тогда даже он не сможет остановить атакующую птицу.

Разговор я начала с проектов, которыми Виталий Сундаков занимался лет двадцать назад, со школ безопасности и выживания. Мне было интересно, чему учили в этих школах: добывать огонь и пищу, дрессировать соколов, выживать в джунглях?

– Нет, цель создания этих школ была иной. Выживание – понятие многомерное, неоднозначное. Есть экстремальное выживание, боевое выживание, организация жизни в мегаполисах, в другой климатогеографической среде, в другом государстве. Во всех этих случаях важно, что мы пьем и едим, но не менее важно, что мы думаем и как действуем. Существует, конечно, ряд рекомендаций, связанных с питанием. Меньше всего в этих школах учили выживать с ножом в зубах в джунглях Амазонки. Потому что человек случайный там не окажется. Но дисциплины выживания в сложных климатогеографических зонах и территориях включают, конечно, и такую, как умение добыть подножный корм: всякие вершки-корешки, дичь, все, что может быть съедено без риска.
В школах безопасности учили, как защититься от криминальных нападений, как не отравиться купленными в магазине продуктами, как выжить в зонах аварий, катастроф, гражданских беспорядков и военных конфликтов.
Говорю об этих школах в прошедшем времени, так как у нас они существовали в советские времена. Были школа безопасности при Академии наук, школа выживания в Москве и 74 ее филиала по России, Транснациональная ассоциация школ выживания VITALIS. Я был одним из инициаторов создания МЧС в России, автором дисциплины «Основы безопасности», потом написал детскую энциклопедию по безопасности и оставил эту тему. Сейчас периодически провожу занятия в школе выживания в Камбодже.

– Чтобы научить, надо самому знать. Как и где вы проходили свою школу выживания? Испытывали методики на собственной шкуре, попадали в безвыходные ситуации и искали способы выжить?
– В общем, так, да. Сначала ничего не умея, потом зная вводные данные и готовясь, а потом исходя из собственного опыта, обучая других. У меня в активе более 30 профессий и самые экстремальные экспедиции по всей планете, в которых надо было не искать экстрим, а «уходить» от него. Потому что учиться выживать в условиях холода лучше всего у хантов, чукчей, алеутов, эвенков, в условиях пустыни – у проживающих в Северной Африке бедуинов, туарегов, в джунглях – у дани, асматов, лани из Папуа-Новой Гвинеи, в прериях – у индейцев сиу, лакандонес, чимулес, уичоли. Я учился у тех людей, для которых сложные для нас климатогеографические зоны являются самым лучшим местом проживания на планете.

– Сколько же языков нужно знать, чтобы находить контакт с самыми разными людьми?
– Можно пользоваться услугами переводчика, а можно учить язык, когда приходишь в племя. Я и так, и так делал.

– Сейчас есть книга, над которой вы работаете?
– У меня никогда не было книги, над которой я работал, несмотря на то что их вышло уже с десяток. Я работаю над научными статьями, записываю какие-то мысли, когда не получается писать стихи или эссе. Когда приходит издатель и сам просит материал, я говорю ему, что у меня есть, и потом это становится книгой.

– Я заходила на ваш сайт, поняла, как вы востребованы и заняты. Как вы строите свою жизнь: она течет стихийно или расписана по дням на годы вперед?
– Планы есть всегда, особенно глобальные. Есть графики работ, список экспедиций, готовых или готовящихся. Все зависит от обстоятельств: от времени года, от наличия средств, а самое главное – от востребованности результатов проекта. Если они востребованы, то проект осуществляется. Я прежде всего думаю, кому, кроме меня, это нужно.

– Это может быть востребовано не обязательно в России?
– Да, не обязательно, даже большей частью не в России.
– Все логично. Я эксперт по «колыбельным цивилизациям», а самая волшебная и великая из них – древнеславянская. И поэтому было бы странно как минимум не заниматься историей собственной страны, историей предков, а главное – величайшей мировой традицией и культурой. Я уже пять лет занимаюсь Славянским кремлем серьезно. На этом месте три года назад не было ничего, голое поле. А почему именно сейчас до этого руки дошли? Так ведь раньше не было возможности купить землю и распоряжаться ею по своему усмотрению.

– Но кроме возможности надо еще и деньги на это иметь…
– Да, с этим проблема. Я никогда ничего не прошу. Рассчитываю прежде всего на себя. Зарабатываю и вкладываю деньги в кремль, поэтому работы идут медленнее, чем хотелось бы. Но никогда не отказываюсь от помощи. Помогают друзья-меценаты. Безусловно, буду рад любому переводу, потому что точно знаю, что на десять долларов смогу купить две доски, а на сто – заказать три бревна. Рад любому помощнику, люди приезжают, помогают строить, красить, спасибо им за это. Будет больше средств, смогу выкупать наши экспонаты на Западе.

– А зачем все-таки строите этот кремль? Не для того же, чтобы широкую Масленицу тут гулять? Или для этого тоже?
– Мне хочется, чтобы в обществе возродился интерес к нашим корням, к Руси. Но очень боюсь, что пойдет опять «а-ля Рюс», а это уже было: лапти, медведи, детские площадки с Бабой-Ягой, матрешки, почему-то водка, которой в былые времена вовсе не было. Пили легкие хмельные напитки, медовуху, наливки ягодные, да и то два-три раза в год.
Попробуйте построить городище таким, каким оно было в те времена. Нет специалистов, знающих историю, традиции, ремесла, навыки. Я, во всяком случае, таких знаю наперечет.
Славянский кремль – это не объект для массовых гуляний. Это реконструкция той, напрочь забытой нами, вытесненной из сознания жизни. Попытка вдохнуть в нее живой дух. Самое главное, что здесь есть, – это традиции. Не бревна, не строения, не животины, а традиции. Сюда уже сегодня приезжают люди на все кологодные праздники славянского круголета. Участвуют в обрядах, начинают чувствовать свою самость, свою принадлежность к великому нашему роду – на-роду. И так они сами становятся носителями культуры, которую мы стараемся возродить. А объекты – изба, мельница – это так, для истории и антуража.

– Каким видите кремль в будущем?
– Территория внутри частокола – частная, приватная, тут мой дом, конюшни, мастерские. Культурологическая зона – за частоколом и до дальнего забора. Там будут построены центр, конференц-зал, гостиница, ресторан, парковка. Там будут проходить фестивали, ритуальные праздники, свадьбы в старинных традициях, какие-то соревнования, скачки, боевые поединки, кулачные бои.
Считаю это место своей малой родиной. Надеюсь, оно также станет милым сердцу многих россиян, они хоть на минуту смогут приобщиться тут к жизни своих предков, почувствуют свое с ними родство.
Тут есть одна рекомендация, самая древняя, самая верная и самая проверенная: мясо надо как следует прожарить. И чем больше и дольше, тем лучше! Зажарь до углей и съешь! Так что шашлыки – это первое гениальное изобретение человечества. Самое древнее.
Меня часто спрашивают: каково на вкус мясо экзотических животных? Например, анаконды. Отвечаю: такое же, как броненосца. А мясо броненосца? Такое же, как тапира. Так можно изгаляться над собеседником до бесконечности. Задают вопрос: вкусно оно или невкусно? Так вот в оценке мяса экзотических животных параметров «вкусно – невкусно» не бывает. Потому что ты его берешь и очень хорошо жаришь. Если есть возможность чем-то приправить, перцем или, например, растущими тут же травами, то приправляешь. Если, конечно, хорошо их знаешь... Когда такое мясо приготовлено не профессиональным поваром со всякими кулинарными изысками, на определенных дровах, при определенном температурном режиме, то оно получается примерно одинаковым. На все эти тонкости и изыски в экстремальной ситуации времени нет. Удалось бы огонь добыть, поддерживать, хорошо бы поймать хоть какую-то дичь. И попытаться ее приготовить так, чтобы это было безопасно. Помните, как получилось однажды на передаче «Последний герой»? Наелись лягушек и получили острое отравление.
Зажаренное на огне мясо – это основная пища путешественника, экстремального туриста, осваивающего неизвестные ему земли самостоятельно, без помощи турагентств, без отелей и ресторанов.

– Так же надо относиться и к рыбе?
– Нет, с рыбой гораздо сложнее. Есть такие рыбы, термическая обработка которых не исключает острых отравлений. С рыбой нужно быть осторожнее. У нас в школах была дисциплина «Опасные и ядовитые животные и растения суши и моря». Самые смертельно опасные экземпляры мы старались показать, рассказать, где они обитают, как выглядят. Самая опасная рыба – это общеизвестно – рыба фугу.

– А змеи?
– Змей можно есть всех, даже самых ядовитых. Термическая обработка разрушает яд, а мясо у них вполне вкусное.

- Я читала про случай с анакондой. Что, она действительно была огромной и напала на вас? Сочла вас за еду?
– Да, напала. В ней было метра три-четыре, считается, что маленькая. Я тогда сказал: «Колбаса сама пришла в руки». Пришлось ее задушить, и мы ее потом съели. Порубили на куски и зажарили на углях. Я потом ее шкуру на стену повесил.

– Я жила в тропиках, в Африке, и однажды пальцем потрогала питона, он оказался вовсе не противным, сухим и теплым…
– Не знаю, анаконда напала на меня в реке, я шел по пояс в воде. Так что, помню, она была мокрой. А времени щупать, теплая ли она, у меня не было. А огромный ручной питон живет у меня в доме в Камбодже, Масяней зову.

– Можете вспомнить какое-то блюдо, которое вас поразило – вкусом, видом…
– Когда был голоден, ел все, что может сохранить жизнь. Тут и личинки, и совершенно экзотические животные. Знаете, в экспедиции Магеллана крыса стоила десять дукатов. Обыкновенная крыса. Когда человек истощен и голодает, он все отдаст за еду. Ремень кожаный сварит и съест. Потому-то и не бывает невкусной еды, когда погибаешь от голода. Также не бывает еды вкусной, когда ты обожрался. Так что все относительно и зависит от ситуации.

– Сами, если не умираете от голода, что-то готовите?
– Нет, никогда. Когда сыновья были маленькими, а жена куда-то отлучалась, она им говорила: «Посмотрите за отцом, покормите. Если ему не дать еды, он о ней и на третий день не вспомнит». Это правда, иногда мне надо напомнить, что не мешало бы поесть... Первый раз ем днем, где-то часа в четыре.

– Вы, выходит, «сова»?
– Нет, все опять же зависит от обстоятельств. Когда я в экспедиции, то встаю с рассветом. А дома у меня весь день люди. Когда они расходятся ближе к ночи, я сажусь и до утра работаю. Потом сплю до двенадцати, потом надо накормить сокола, лошадей и т.д.

– Как вы нашли свое место в жизни, свое увлечение на всю жизнь? С детства знали, что будете путешественником?
– Я думаю, все из-за книжек. Читал Жюля Верна, Фенимора Купера, Джека Лондона, Стивенсона... Хотелось путешествовать, спасать прекрасных дам, пробираться сквозь джунгли, преодолевать ледяные торосы, пересекать пустыни. Я думаю, очень важно, чтобы дети читали книги. Чтение развивает воображение, кино не может так его развить. И если часть воображения становится позитивной мотивацией, человек может ее осуществить. Потому что любая мечта находит пути своего осуществления.