Роман Дмитрия Калюжного и Олега Горяйнова «Зона сна» (М.: АСТ, 2006) – научно-фантастический. Действие романа происходит в 1934 году, но не в нашей реальности с Великой Октябрьской социалистической революцией 1917 года и В.И. Лениным, а в вымышленной, где была сентябрьская патриотическая революция Л.Г. Корнилова. Главный герой романа — студент-живописец Стас, обладает способностью проникать в прошлое и изменять будущее, но сам он поначалу принимает свои «погружения» в прошлое за сны. Ему противостоит английская темпоральная разведка, действующая из 2057 года…

В приведенном ниже отрывке персонажи, собравшись на пленэре, обсуждают находку у алтаря монастырского храма еретической книги – а спрятал ее там, сделав надпись на первой странице, сам Стас, когда в XVII веке занимался росписью этого самого храма.


Село Николино-Плосково, 26–28 июня 1934 года

Над Согожей разносился умопомрачительный аромат жареного мяса. Ассистент академика Львова по имени Владимир готовил на решетке barbecue – дань последней моде, пришедшей с берегов туманного Альбиона. В жаровне огонь весело пожирал тонко наколотые березовые дрова, а над огнем на решетке шипели, покрываясь нежной корочкой, ломти телятины. Владимир в одной руке имел маленькую зеленую бутылочку, из которой поливал мясо каким-то остро пахнущим соусом, в другой держал изящную кочережку, которой сбивал пламя, чтобы оно не доставало до решетки.

Ольга тем временем сооружала стол, выкладывая на расстеленную скатерть содержимое корзин: зелень, квас в берестяном туеске, белый монастырский хлеб мягче ваты, чеснок, помидоры и две четвертьведерные бутыли с красным вином. Вся честная компания — академик Львов плюс вернувшиеся от отца Паисия Жилинский с Маргаритой Петровной плюс потный и красный краевед Горохов, избавившийся наконец от сюртука, плюс студенты-практиканты — кто сидел, кто лежал поодаль в ожидании угощения. Академик с Жилинским разминались красненьким; краевед от вина отказался, заявив, что он убежденный трезвенник, и изволил налить себе квасу. Маргарита Петровна предложила Ольге свою помощь, но та ее успокоила, заверив, что прекраснейшим образом справится сама. Впрочем, резать помидоры доверила Саше Ермиловой.

Вся компания расположилась метрах в десяти от реки, на склоне, заросшем травой. Сверху белели стены монастыря, снизу тянулась узенькая полоска песчаного пляжа, где двое деревенских пацанов ловили раков, лукаво посматривая в сторону пикникующих. Раки тоже были обещаны к их столу. На другом берегу широко раскинулись заливные луга, местами сверкали на солнце косы, на горизонте синел дальний лес.

Когда подошли Стас и Матрена, ребята тепло поздоровались со своей бывшей mistress, а академик с краеведом изобразили приветственные движения, будто собрались подняться, но не поднялись, а продолжали спор, который вели до появления Стаса и Матрены.

— Наличие книги в тайнике под алтарем отнюдь не означает, что собор построен при Алексее Михайловиче! – снисходительно говорил академик, прихлебывая винцо. – Ладно, предположим, что книгу надписали действительно в 1668 году. И что же? Книга с этой надписью могла храниться у кого угодно и сколько угодно после нанесения надписи, а заложить ее под камень могли в любое время! Да хоть на прошлой неделе!

«Знал бы ты, насколько близок к истине, уважаемый академик», — подумал Стас, печально улыбнувшись.

— Эта книга стоит безумных денег! — возражал краевед. — Кто же будет ее класть под камень? И зачем? Чтобы нам загадки загадывать?..
— Деньги, деньги… Что вы, батенька, все на деньги-то переводите? — проворчал академик. — Один неумный немецкий еврей написал, что бытие определяет сознание, и все теперь эту архиглупость за ним повторяют…
— Насчет бытия не знаю, — бубнил Горохов, — но в том, что история материальной культуры человечества есть скелет истории вообще, у меня сомнений…

Услышав термин «материальная культура», Жилинский поспешил вмешаться, чтобы вальяжная дискуссия не переросла в перепалку:
— Позвольте, но разве присутствие в надписи буквы «ё» не есть категорическое доказательство того, что это мистификация? Ведь в 1668 году никакой буквы «ё» в помине не существовало!
— Если принять данный тезис в качестве постулата, то, пожалуй, и мистификация… — важно ответил Горохов.
— То есть?.. — академик даже перестал пить вино.
— А может, уже была тогда буква «ё»?..
— Ну уж большей глупости мне в жизни слышать не приходилось! — фыркнул академик. — Да вам ли не знать, что сам умлаут появился в немецком языке только в начале девятнадцатого века и уже оттуда перекочевал в русский язык?
— Тоже отнюдь не факт. Если Якоб Гримм придумал термин «умлаут», это вовсе не означает, что он придумал сам значок. Умлаут, други мои, – это графическое изображение глаз, «видящая буква», его наносят над строкой — пояснил Горохов, повернувшись к студенткам, а те активно закивали. — Дайте мне любую древнерусскую летопись, я вам найду в ней кучу умлаутов…
— Тема достойна того, чтобы провести по ней публичный диспут, — вставил слово профессор Жилинский. — Ради расширения кругозора подрастающего поколения.
— А мы чем занимаемся? – спросил академик.
— Господа, барбекю готов! – объявил Владимир. – Пожалуйте к столу.
— Ах, какой запах! – воскликнул Жилинский. – Мертвых из могил поднимет!
— У Владимира кто-то из предков выходец с Кавказа! — похвастался академик Львов, перемещаясь поближе к скатерти. – Равного ему в приготовлении мяса на природе нет.
— Благодарствуйте, Андрей Николаевич, — отозвался ассистент, раскладывая кусочки мяса по листьям салата вместо тарелок. — Барбекю, впрочем, изобретение британское. В Абхазии более популярен шашлык.
— Шашлык? Это что за зверь? — спросил академик.
— Это почти то же, что барбекю, только не на огне, а на углях и не на решетке, а на таких специальных шпажках – шампурах, из баранины с помидорами.
— Велик мир, — пробормотал краевед, тоже пододвигаясь к столу. — Велик и полон чудес…