Стол был уставлен кувшинчиками, блюдечками, тарелочками, настой-чиво исторгавшими овощные запахи. Моему испуганному вниманию опытного мясоеда были предложены суп-пюре из репы, кислая капуста с яблоками, настой из корицы, тыква с петрушкой и умопомрачительная смесь из моркови с чередой и багульником. Все это есть мог только самоубийца. Цепенея от ужаса, я взялся за вилку и вспомнил анекдот про Штирлица, которого рвало на родину.

Пригожая хозяйка, от облика которой я млел, посоветовала мне не стесняться и предложила отметить наш первый тет-а-тет бокалом отвара ре-пы с крапивой и чашечкой кофе из желудей. Ангельская улыбка вегетарианки парализовала волю, и я обречено взял пахучий сосуд в руки – наверное, так подносили к губам бокал с цикутой приговоренные к смерти в античные времена.

Пробормотав тост, я вылил отвар в глотку и тут же почувствовал её руку на своём плече. Вдохновившись, отважился положить в рот ложку са-лата из шпината и одуванчиков, за что удостоился красноречивых объятий. Вслед за ними последовал сочный поцелуй – предвестник последнего и самого сладкого блюда. А потому я даже не обратил внимания на проснув-шийся голод.

…Обнимая её за плечи, я вдруг представил себе жареную говяжью лопатку, а потом, когда руки нашли пышную грудь, стал «созерцать» сочную свиную отбивную. Аппетитные бедра вызвали непреодолимое желание полакомиться пловом, а в её глазах, похожих на маслины, отражались попеременно ветчина, пельмени, яичница с колбасой и спагетти с кетчупом. Неповторимые губы, источавшие запах клубничного торта, вызвали новый прилив страсти – казалось, что во рту тает голландский сыр с зеленью. В экстазе я начал ощущать запах курицы, котлет по-киевски и аромат свежего рижского хлеба. Всю тряскую дорогу к удовольствию я натыкался на селедку под шубой, бутерброды с икрой, заливную рыбу и копченую грудинку. Я плохо, но всё же помню ещё одно чудное мгновенье: кастрюлю с вареными креветками, от которой шёл густой пар и дымя-щуюся сковороду с гуляшом и картофелем…

На рассвете желудок разбудил меня обиженным урчанием, и я, торопливо простившись с хозяйкой, помчался со всех ног. Ворвавшись в дом, начал поглощать всё подряд, как Гаргантюа. Холодильник трясся от страха, створки буфета от него же визжали . Мой ужин завершился к завтраку - напоследок я разорвал ржавое брюхо банки со свиной тушёнкой, которая каким-то чудом сохранилась ещё с перестроечно-голодных времён…

Постепенно я приучил подругу разнообразить стол: вегетарианские блюда теснились, уступая дорогу мясным. Однако сытость привела с собой лень, а сочную, словно дыня поэзию жизни сменила высушенная как вобла проза: обнимая мою вегетарианку, я уже не мечтал об изысканных яствах. Наши свидания всё больше теряли изысканную остроту дебюта.

Но однажды, придя к ней, я увидел забытую картину – блюдечки, тарелочки и кувшинчики. Над столом стоял густой овощной дух. Она посмотрела на меня томным взглядом.

- Дорогой, я никак не могу забыть ту божественную ночь. Мечтаю ее повторить, - с этими словами возлюбленная протянула мне судок, источав-ший незнакомый запах. – Что это? Голубцы с подорожником. Угощайся, милый…

Я радостно набил рот зелёной массой и обнял за талию. Воображение тут же нарисовало порцию шашлыка из осетрины и бокал красного вина. Начало вечера снова обещало неповторимые впечатления.